ПРОТИВОСТОЯНИЕ ИЛИ СИМБИОЗ: НАСЕЛЕНИЕ СТЕПИ И ЛЕСА В СРЕДНЕМ ПОВОЛЖЬЕ В IX-XIV ВВ (ИСТОРИКО-АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ)

OPPOSITION OR SYMBIOSIS: THE POPULATION OF STEPPE AND A WOOD ON AVERAGE VOLGA IN IX-XIV CENTURIES (HISTORICAL AND ARCHEOLOGIC ASPECTS OF INTERACTION)

К.А.Руденко

K.A.Rudenko

Казанский государственный университет культуры и искусств

(420059, Казань,  Оренбургский тракт, 3)

The Kazan state university of culture and arts

(420059, Kazan, the Orenburg path, 3)

Особенностью государства Волжско-Камская Болгария на Волге (Х-XIII вв.) является его трансформация из части кочевой империи хазар в государство с оседлым населением. Это произошло в результате постепенного превращения кочевников в крестьян, складывания земледельческого хозяйства и формирования новых отношений внутри различных племен, вошедших в новое государство. Другим важным фактором было образование системы связей между оседлыми булгарами и кочевниками. В монгольское время кочевники из южных областей Золотой Орды существенно изменили систему взаимоотношений между оседлым населением и населением степей.

Feature of the state Volga-Kama Bulgaria on Volga (X-XIII centuries) is its transformation from a part of nomadic empire hazar in the state with settled population It has occurred as a result of gradual transformation of nomads into peasants, foldings of an agricultural economy and formation of new attitudes{relations} inside of the various tribes which have entered into the new state. Other important factor was formation of system of communications between settled bulgars and nomads. During Mongolian time nomads from southern areas of Golden Horde have essentially changed system of mutual relations between settled population and the population of steppes. 

Значение кочевого мира в истории народов Восточной Европы не однократно подчеркивалась в многочисленных исторических и археологических трудах, особенно часто в конце ХХ в. Однако его роль в культурогенезе средневековых этносов Волго-Камья исследована менее подробно. Как правило, внимание обращалось на факт миграции части болгарских племен из Приазовья на Среднюю Волгу в VII–VIII вв. и образования булгарского государства. При этом стремительное превращение кочевников в оседлых земледельцев вызывало и вызывает разные толкования и гипотезы, объясняющие этот феномен либо волнами миграций, последние из которых были уже перемещениями оседлого населения, либо превращением кочевников в правящую элиту, очень быстро утратившую мировоззрение и образ жизни кочевников или же отрицанием кочевого характера булгар-пришельцев, наделяя их чертами оседлой, почти земледельческой культуры.

Два основных подхода к этой теме обозначились в конце 1960-х гг. Выразителями их стали с одной стороны А.П.Смирнов (концепция автохтонного развития булгарской культуры), а с другой – В.Ф.Генинг и А.Х.Халиков (теория миграции и дальнейшего эволюционного развития). Последнюю точку зрения наиболее концептуально разработал Е.П.Казаков, выдвинув идею волновой (пульсирующей) миграции, сначала булгарской, затем угорской, которая определяла на отдельных отрезках истории облик культуры Волжской Булгарии. В последнее время к этой проблеме обратились и другие ученые, но в основном в русле этих основных исследовательских тем. При этом, априори считается, что в состав булгарского объединения начиная с VIII–IX и до XIII в. вливались иноэтничные группы населения как оседлого, так и кочевого (угры, поволжские и прикамские финны, тюркоязычные кочевники (печенеги, гузы, половцы), русские), хотя природа и сама возможность такого процесса остается не разъясненной.

Такой разброс мнений обусловлен скудностью сохранившихся письменных сведений и своеобразием археологических данных, с помощью которых можно исследовать эту проблему. Вместе с тем, стоит отметить, что констатация факта кочевой природы первых переселенцев-булгар на Волгу, тем не менее, не стала основанием для изучения самой проблемы взаимодействия кочевого и оседлого населения региона[1], сконцентрировавшись на исследовании этнокультурных сюжетов и торговых отношений. Более того, сам факт этого постоянного  фактора игнорировался, хотя очевидность его бесспорна. Отчасти сказалось и то обстоятельство, что история булгар на Волге развивалась в рамках нескольких государственных образований - Хазарии, Волжско-Камской Булгарии, Золотой Орды, что наложило отпечаток на процессы этно и культурогенеза в регионе и изначально обозначило дефиницию в отношении между кочевым и оседлым населением в этой области.

В отношении этого в историографии сформировалось несколько устойчивых положений: 1. в раннеболгарский период булгары были сами кочевники, и проблемы взаимодействия с кочевым и оседлым населением нет; 2. перемещение населения в VIII–X вв. всегда осуществлялись в направлении с юга на север; 3. Булгары были многочисленны и воинственны; 4. в булгарском домонгольском государстве кочевников не было и следов их не обнаруживается, то есть контакты если и были то минимальные и случайные; 5. единственная ситуация, когда кочевники появились здесь – период монгольского нашествия; 6. в золотоордынский период булгарский улус – земледельческий оазис и кочевников там не было, а основные дискуссионные вопросы о сосуществовании двух культур (городской и кочевой) в Золотой Орде этой области не касались – золотоордынская Булгария была автономной как русские земли. Не касаясь, детального анализа этих точек зрения можно отметить следующее.

Практически все вышеупомянутые государства сложились на основе преобладающего кочевого компонента, но кроме Волжской Булгарии, ни одно из них не было полностью оседло-земледельческим. В VII-VIII в булгары были, безусловно, кочевниками – об этом свидетельствует весь комплекс археологических материалов, известных сегодня. В это время они контактировали преимущественно с близкими им по образу жизни соседями по степи, и отчасти лесостепной зоны. В середине VIII в. одна из групп болгар начинает постоянно кочевать на в правобережье Волге (Б.Тарханский и Автозаводской могильники), преимущественно в ее пойме на отрезке от современного Ульяновска до Тетюш. Малочисленность этого населения, тем не менее, не стала препятствием для первых контактов с ближайшими соседями – прикамским населением, хотя непосредственно в материальной культуре булгар это практически не отразилось. Тем не мене показателен тот факт, что именно в конце VIII – начале IX в. в Прикамье (р.Чепца) появляются клады, в том числе и восточных монет, и существенно возрастает здесь количество южных изделий (например, на памятниках неволинской культуры).

К началу – первой трети IX в. ситуация меняется. Превращение волжской зоны в постоянное место для кочевания булгар заставило их искать контакты с ближайшим оседлым населением (поломско-чепецким), которое занимало территорию нижнего течения Камы  и ее притоков. Причем в это же время часть прикамского населения продвинулось в Закамье, вступив в непосредственный контакт с булгарами. Это была своеобразная колонизация южных территорий, в ходе которой осваивались пустовавшие и весьма удобные для земледелия территории. Булгары-кочевники в этом отношении не были им помехой – колонисты были более многочисленными и к тому же занимали совсем иную экологическую нишу, а производимые ими продукты были нужны самим булгарам. Этот процесс во многом стимулировал развитие социальной жизни в Прикамье – здесь увеличилось количество поселений и география их распространения, причем в южном направлении; в IX в. начинают функционировать наиболее крупные городища поломско-чепецкой культуры с мощным культурным слоем, расположенные, главным образом, в среднем течении р.Чепцы: Гурьякар, Весьякар, Иднакар, Дондыкар, Учкакар и др. Отметим, что основой хозяйственного уклада чепецкого населения в этот период было преимущественно подсечно-огневое земледелие.

Булгары быстро адаптировались к этой ситуации, что привело  уже в начале IX в. к перемещению большей их части из Предволжья со степными или остепненными территориями в новую экологическую нишу – Западное Закамье, представляющее из себя лесостепь, и форсированному процессу седентаризации, сопровождавшемуся ломкой привычных связей и дезинтеграцией кочевого общества. Закамье стало своего рода контактной зоной, где встретились две достаточно разные культуры: булгарская и прикамская. Это ярко показывают материалы Танкеевского и Тетюшских могильников IX-X вв. В это же время здесь начинают появляться и первые постоянные поселения, где проживало смешанное население, причем ранние булгарские городища и поселения этого времени по топографии во многом напоминали прикамские.

В начале IX в. (поздние захоронения Б.Тарханского могильника) функционировала и изначальная мало подвергнувшаяся аккультурации булгарская группировка. Однако к середине IX в. она так же трансформировалась, по крайней мере, захоронения на старом кладбище перестали совершаться. Поблизости возникли новые некрополи (раскопкам они, к сожалению, не подвергались). Во второй половине IX в шел активный процесс деномадизации булгар. В первую очередь на характере его сказались их малочисленность и, в большей степени их потребность (на фоне политической нестабильности в Хазарии) в связях и обмене с ближайшими оседлыми соседями. Усложнила ситуацию в IX в. вторгнувшаяся из Предуралья на булгарскую территорию кочевая угорская племенная группировка, что резко сократило количество земель пригодных для выпаса скота. Однако столкновения интересов не получилось. Заняв районы Центрального (Б.Тиганский и XI Измерский могильники) Закамья они мирно уживались с булгарами на протяжении этого и последующего столетия, в большинстве своем влившись затем в население булгарского государства. Изменения в булгарском обществе так же были связаны с взросшей ролью Волжского пути как торговой артерии европейского масштаба. Это было связано с образованием сети сезонных торговых поселений хорезмийцев и руссов, вокруг которых постепенно закреплялось местное население. Связь булгар с кочевым миром во многом становилась номинальной и элитарной, как дань традиции.

Таким образом, в IX – рубеже IX-X в. основной характер занятий булгар мало изменился, хотя немногочисленные орудия связанные с обработкой земли имеют место в материалах захоронений того времени и появляются стационарные поселения, очевидно за счет включения и активного взаимодействия с носителями иных хозяйственных традиций. Это позволяет предположить, что булгарский тип хозяйства в это время можно охарактеризовать как полуоседлое скотоводство, сложившееся вследствие ассимиляционных и аккультурационных процессов.

Во второй половине Х в. анклавы булгарских постоянных поселений, где население занималось и земледелием и разведением домашних животных (Семеновские, Измерские, Старокуйбышевские, Билярские поселения), занимают экологические ниши пригодные для ведения кочевого хозяйства. Развивается, правда на короткий срок булгарское пастушеское скотоводство, которое в начале XI в., исчезло вовсе, будучи замещенным земледелием и оседлым скотоводством. Новая система экономических, культурных и политических связей воспринималась, прежде всего, булгарской элитой, заимствовавшей в первую очередь идеологию, отразившаяся в погребальной атрибутике. Не меньшее значение имело официальное принятие новой религии - ислама формально в первой четверти Х в., хотя, скорее всего мусульманами часть волжских булгар стала еще в последней трети IX в. Однако, пока подавляющая часть булгарского населения не стала оседлой, до тех пор ислам не стал повсеместным.

Политические события Х в. – борьба за власть булгарской знати, уход части кочевых булгар и угров на запад, показали, что распад кочевого уклада был настолько стремительным, что запустил новые механизмы уже экономического, хозяйственного и демографического плана. Именно последний исход кочевого булгарского населения под предводительством братьев Билла и Боксу (Бакша) около 970 г. и чуть позднее еще одной группой кочевых булгар из Волжской Булгарии в Паннонию поставил последнюю точку в разрушении древних традиций и ознаменовал новый этап булгарской истории.

Булгарское «экономическое чудо» IX-Х вв. основывалось на нескольких снованиях: 1)традициях оседлой жизни прикамского населения, 2)быстром росте населения и освоении новых экологических ниш, удобных для ведения оседло-земледельческого хозяйства, 3)транзитная, а затем посредническая и собственная торговля которая стимулировала формирование ремесленного и земледельческого укладов, за счет трансплантации из разных источников различных производственных отраслей, 5)стремительная социальная дифференциация и стратификация, 6)превращение соседних кочевых племен огузов и печенегов в течение второй-третьей четверти Х в. в силу, противостоящую нарождающейся булгарской оседлости, с одной стороны, а с другой – в мощнейший ускоритель этого процесса. Из всех этих признаков последний в конечном итоге оказался решающим. Это подтверждается и керамическим материалом (по Т.А.Хлебниковой). Более того, восточная и южная часть булгарского анклава была защищена пограничными угорскими и тюркскими племенами. То есть система взаимоотношений булгар с кочевым миром выстраивалась таким же образом, как и на пограничных русских землях. Все эти факторы стали причиной переноса социально-политической активности в Х в. из Прикамья на берега Волги и создание в конечном итоге булгарского государства. Фундамент его составила поселенческая структура уже осевшего на землю кочевых булгар и очаги земледелия и оседлости. В ордынскую эпоху, многоукладный характер экономики этого государства возродил практику пастушеского скотоводства.

[1] Единственным исключением является мнение А.Г.Иванова (1998), отметившего возможность такого явления для VIII-IX вв. и давшего ему свою интерпретацию. В какой-то степени эти идеи были поддержаны В.В.Напольских (2006).