УСТОЙЧИВАЯ МОДЕЛЬ ПРИРОДОПОЛЬЗОВАНИЯ В ЗАУРАЛЬСКОЙ СТЕПИ В ЭПОХУ СРЕДНЕЙ И ПОЗДНЕЙ БРОНЗЫ

Хозяйственной основой культур Зауральской степи эпохи средней и поздней бронзы являлось оседлое скотоводство при очень ограниченной роли земледелия. Мы полагаем, что именно модель природопользования II тыс. до н.э. наиболее актуальна в контексте исторической оценки современного взаимодействия общества с природными системами Зауральской степи, поскольку культуры этого времени являются носителями опыта устойчивого существования в степи оседлого населения – опыта, который мы не можем почерпнуть из изучения кочевых обществ последних трех тысячелетий.
Исследование остеологических остатков, полученных при раскопках археологических памятников эпохи средней и поздней бронзы, позволяет восстановить состав стада. Население этого времени разводило, главным образом, три вида копытных: лошадей, коров и овец. Кроме того, содержалось небольшое количество коз. Поскольку по костным остаткам далеко не всегда можно уверенно отличить овцу от козы, при подведении итогов изучения остеологического материала данные по ним обычно суммируются в рамках понятия «мелкий рогатый скот».
Основу стада составляли коровы, вторым по численности являлся мелкий рогатый скот, и третьими – лошади. На поселенческих памятниках синташтинского времени кости коровы составляют от 45 до 60% остеологических находок, кости мелкого рогатого скота – от 25 до 45%, кости лошади – 10-15%. Более поздние поселения дают близкие соотношения: корова – 45-65%, мелкий рогатый скот – 25-40%, лошадь – 5-10% [10, 11]. Различные методики подсчета – по количеству костных остатков (П.А. Косинцев) и по количеству особей (Л.Л. Гайдученко) дают несколько отличающиеся значения процентного соотношения животных в стаде, однако эти отличия не принципиальны.
Скотоводство в Зауральской степи в эпоху средней и поздней бронзы имело мясомолочный характер с преобладанием, судя по всему, молочного направления [3]. Овца разводилась ради шерсти, а также как быстро возобновляемый мясной ресурс. Лошадь содержалась, главным образом, не ради мяса, а под запряжку и седло. Она активно использовалась в хозяйстве как верховое и тягловое животное [10].
Палеозоологи по-разному трактуют встречающиеся в культурных слоях поселений эпохи средней и поздней бронзы кости свиньи. П.А. Косинцев полагает, что они принадлежат домашней свинье, разводившейся в очень небольших количествах в целях использования в традиционных обрядах [11]. Л.Л. Гайдученко утверждает, что все они принадлежат дикой свинье, изредка добывавшейся на охоте [10]. Вторая позиция представляется нам более обоснованной.
Кроме вышеперечисленных домашних животных на поселениях и в могильниках эпохи бронзы регулярно встречаются кости собаки. Вероятно, собака выполняла в хозяйстве традиционный для скотоводческих культур набор функций: пастушеских, охранных, а возможно – и охотничьих.
Оседлое скотоводство эпохи бронзы носило придомный или придомно-отгонный характер. Стада коров и овец, табуны коней паслись на богатых травостоем пастбищах в долинах степных рек. Пастушество являлось, судя по всему, основным занятием населения. В зимнее время скот кормился тебеневкой – добычей корма из-под снега. При этом, вероятно, применялся трехэтапный способ тебеневки, когда первыми на пастбище пускают лошадей которые, как более сильные животные, относительно легко пробивают наст, разгребают снег и поедают верхние части сухих растений. Вслед за лошадьми пускают коров, а за ними – овец, подъедающих всю оставшуюся траву под корень. Такой тип тебеневки хорошо известен по этнографическим данным и является единственным эффективным способом зимнего содержания на подножном корму стад, имеющих трехчастную структуру (лошади, крупный и мелкий рогатый скот). Необходимо отметить, что тебеневка лошадей продолжает применяться в Зауральской степи вплоть до настоящего времени.
Стойловое содержание скота в зимний период, скорее всего, не применялось. Основным затруднением для него является необходимость создания больших запасов сена (не менее 3,0 тонн на одну корову). Решение этой задачи создает значительные проблемы даже для современного крестьянина, активно применяющего в сенокошении, уборке и перевозке сена тяжелую технику. Население эпохи бронзы могло использовать для кошения сена только небольшие слабоизогнутые бронзовые серпы. С их помощью можно было заготовить небольшие порции сена, предназначенного для поддержания ослабевших или заболевших животных, а также для подкормки стада в условиях пурги или джута. Однако обеспечить сеном многочисленные стада на весь зимний период с помощью таких орудий невозможно.
До сих пор дискутируется вопрос о существовании земледелия в хозяйстве населения Зауральской степи эпохи бронзы [1]. Мы полагаем что, определенные основания для этих сомнений есть – так, трактовка серии эрозионных размывов к северо-западу от поселения Аркаим как памятника орошаемого земледелия (так называемый «Аркаимский огород» [9]) представляется нам ошибочной.
В то же время, однозначные свидетельства выращивания культурных злаков уже в синташтинское время были получены Л.Л. Гайдученко при изучении пищевых пригаров на внутренних стенках сосудов. Он отмечает, что в структуре пригаров регулярно встречаются частицы, полностью соответствующие по своим морфологическим особенностям зернам злаков и реконструирует, в числе приготавливавшихся в сосудах блюд, зерновые каши на молоке и на мясном бульоне. При этом все каши приготавливались из предварительно измельченных (раздробленных) зерен злаков [4].
По данным Л.Л. Гайдученко в пищевых пригарах на сосудах эпохи бронзы Зауральской степи достаточно уверенно идентифицируются зерна ячменя и, предположительно, проса (последние – только для алакульско-федоровского периода) [2]. Это позволяет говорить о комплексном характере сельского хозяйства этой эпохи и уверенно отмечать существование земледелия. О том же свидетельствуют результаты споро-пыльцевых анализов, выполненных Ю.А. Лаврушиным и Е.А. Спиридоновой [12].
В то же время, вероятно, земледелие не имело широкого масштаба и осуществлялось на весьма ограниченных участках, непосредственно прилегающих к поселкам. Об этом свидетельствуют, в частности, материалы исследований К. Привата, выполнившего изотопный палеодиетарный анализ антропологических и остеологических остатков 25-го кургана Большекараганского могильника. По его данным население, оставившее данный могильник, употребляло в пищу много протеина животного происхождения; а растительная пища не играла большой роли в питании. В первую очередь в пищу шло молоко и мясо крупного и мелкого рогатого скота [13]. С этими данными, как будто, не вполне согласуются результаты исследований Л.Л. Гайдученко, который, по материалам изучения сосудов из того же могильника, делает вывод о преобладании в составе пригаров растительных зерновых частиц [4]. Разрешая это противоречие, можно предположить, что зерновые каши имели в эпоху бронзы важный семантический статус в погребальном обряде зауральского населения в качестве как поминальной, так и «сопутствующей» умершему пищи.
О том же свидетельствует и слабая выраженность орудий, связанных с земледелием, в вещевых комплексах эпохи бронзы. Немногочисленные слабоизогнутые серпы могли применяться как для жатвы зерновых, так и для создания резервных запасов сена. Часть терочных плит, обнаруженных при раскопках, вероятно, использовалась для дробления зерна, из которого в дальнейшем готовились каши – скорее всего, население Зауральской степи этого времени не изготавливало муку и не выпекало из нее хлеб.
Охотничья деятельность населения эпохи бронзы была весьма разнообразной, однако не имела большого хозяйственного значения. Судя по костным остаткам, в числе объектов охоты были: заяц-беляк, речной бобр, сурок-байбак, волк, лисица, корсак, бурый медведь, барсук, лось, косуля, сайга и некоторые другие виды животных. При этом доля костей диких животных в остеологическом материале с поселений эпохи бронзы не превышает 4% [11]. Вероятно, охота имела значение, в первую очередь, для добычи меха и шкур, а также для развития и поддержания навыков обращения с оружием, которые обеспечивали определенную боеспособность общества.
Археологические материалы свидетельствуют также о существовании рыболовства, осуществлявшегося, судя по особенностям найденной чешуи рыб, в теплое время года [10]. Не вызывает сомнений, что свою роль в обеспечении населения продуктами питания играл также сбор грибов и ягод, стеблей дикого лука и других съедобных растений.
Хозяйственная деятельность населения эпохи бронзы основывалась на комплексном использовании природного ландшафта Зауральской степи. Дерево разных пород применялось при строительстве домов, изготовлении рукояток различных орудий, луков и стрел, плетения фашин из ветвей; в качестве топлива для очагов и печей. Степное разнотравье являлось пищей для скота; из растений (вероятно, в первую очередь из конопли и крапивы) делались нити, применявшиеся при витье веревок и изготовлении тканей [5]. Глина активно использовалась в строительстве, из нее изготавливали керамическую посуду (при этом в качестве присадок к глине использовался песок, каменная дресва, толченая керамика (шамот), навоз) [7]. Из минерального сырья изготавливалось множество предметов самого разного назначения: наконечники стрел (из кремня, яшмы и кварцитов), молотки (из эпидозитов), терочные плиты (из риолитов и дацитов), абразивы (из песчаников и алевролитов), литейные формы (из талькитов) и многое другое [8]. Значительная часть орудий и украшений изготавливалась из металлов – прежде всего из меди и бронзы (применялись оловянистая и мышьяковистая бронзы). При производстве некоторых украшений изредка использовались золото и серебро, известны отдельные находки свинцовых предметов [6]. Медь получали из окисленных руд, в первую очередь – из малахита, добывавшегося на зауральских месторождениях.
Экологическая устойчивость модели природопользования эпохи средней и поздней бронзы определяется, прежде всего, тем, что она встраивается в принципиальную структуру степной экосистемы. Скотоводческое направление хозяйства предполагает, что человек вытесняет из некоторых зон обитания диких копытных и заменяет их доместицированными видами, замыкая на себя определенную часть пищевых цепей. При этом домашние копытные продолжают выполнять в степном биогеоценозе те же функции консументов первого порядка; численность диких копытных уменьшается, однако падения биоразнообразия не происходит, поскольку в пространстве степи остается достаточно участков для сохранения их популяций, а охотничья деятельность человеческих обществ не имеет тотального характера. Кроме того, человек несколько видоизменяет степную флору, выращивая культурные злаки (прежде всего – ячмень). Однако поля этих злаков занимают весьма небольшие участки и не оказывают принципиального влияния на структуру растительных сообществ. Практически все природные ресурсы, которые используются населением эпохи бронзы, относятся к категории возобновляемых. Невозобновляемыми являются только минеральные ресурсы, однако темпы их добычи и потребления в то время настолько невелики, что эта «невозобновляемость» имеет чисто теоретический характер.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Виноградов Н.Б. Культурно-исторические процессы в степях Южного Урала и Казахстана в начале II тыс. до н.э. (памятники синташтинского и петровского типов). Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук / Н.Б. Виноградов. – Москва, 2007. – 47 с.
2. Гайдученко Л.Л. Композитная пища и освоение пищевых ресурсов населением Урало-Казахстанских степей в эпоху неолита-бронзы / Л.Л. Гайдученко // Археологический источник и моделирование древних технологий. – Челябинск, 2000. – С. 150–169.
3. Гайдученко Л.Л. Некоторые биологические характеристики животных из жертвенных комплексов кургана 25 Большекараганского могильника / Л.Л. Гайдученко // Зданович Д.Г. и др. Аркаим: некрополь (по материалам кургана 25 Большекараганского могильника). Книга 1. – Челябинск, 2002. – С. 173–195.
4. Гайдученко Л.Л. Пищевые пригары на сосудах из кургана 25 Большекараганского могильника / Л.Л. Гайдученко, Д.Г. Зданович // Зданович Д.Г. и др. Аркаим: некрополь (по материалам кургана 25 Большекараганского могильника). Книга 1. – Челябинск, 2002. – С. 120–128.
5. Галиуллина М.В. К реконструкции сырьевой базы ткацкого производства на поселении эпохи бронзы Аркаим / М.В. Галиуллина // Археологический источник и моделирование древних технологий. – Челябинск, 2000. – С. 95–103.
6. Григорьев С.А. Экзотические металлы в эпоху бронзы / С.А. Григорьев // XVII Уральское археологическое совещание. Материалы науч. конф. – Екатеринбург-Сургут, 2007. – С. 132–134.
7. Гутков А.И. Техника и технология изготовления керамики поселения Аркаим / А.И. Гутков // Аркаим: Исследования. Поиски. Открытия. – Челябинск, 1995. – С. 135–146.
8. Зайков В.В. Каменные изделия и минерально-сырьевая база каменной индустрии Аркаима / В.В. Зайков, С.Я. Зданович // Археологический источник и моделирование древних технологий. – Челябинск, 2000. – С. 73–94.
9. Зданович Г.Б. Аркаим – Страна городов: Пространство и образы (Аркаим: горизонты исследований) / Г.Б. Зданович, И.М. Батанина. – Челябинск: Изд-во «Крокус», Южно-Уральское книжное изд-во, 2007. – 260 с.
10. Зданович Г.Б. Урало-Казахстанские степи в эпоху средней бронзы. Диссертация в виде научного доклада на соискание ученой степени доктора исторических наук / Г.Б. Зданович. – Челябинск, 2002. – 55 с.
11. Косинцев П.А. Костные остатки животных из укрепленного поселения Аркаим / П.А. Косинцев // Археологический источник и моделирование древних технологий. – Челябинск, 2000. – С. 17–44.
12. Лаврушин Ю.А. Основные геолого-палеоэкологические события конца позднего плейстоцена и голоцена на восточном склоне Южного Урала / Ю.А. Лаврушин, Е.А. Спиридонова // Природные системы Южного Урала. – Челябинск, 1999. – С. 66–103.
13. Приват К. Предварительное сообщение о результатах палеодиетарного анализа остатков человека и животных из кургана 25 Большекараганского могильника / К. Приват // Зданович Д.Г. и др. Аркаим: некрополь (по материалам кургана 25 Большекараганского могильника). Кн. 1. – Челябинск, 2002. – С. 170–171.

Ф.Н. Петров