ВОЗМОЖНЫЕ ПУТИ МИГРАЦИИ ПРЕДКОВ ИНДОЕВРОПЕЙЦЕВ СО СВОЕЙ ПРАРОДИНЫ (ПАЛЕОГЕОГРАФИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ)

Динамика ландшафтов является наиболее сложным, но и наиболее интересным направлением мониторинга биосферы. Поскольку современные ландшафты сформировались не сиюминутно, все чаще при решении актуальных задач природопользования приходится прибегать к палеогеографии, главная задача которой – «пространственно-временное изучение строения, состава, структуры и закономерностей развития древней географической оболочки Земли» [15]. Плейстоцен занимает особое положение в палеогеографии – в этот период произошло становление современного человека (Homo sapiens s.). Природная среда плейстоцена оказала решающее влияние на развитие первобытных этносов. Главным фактором, воздействующим на развитие и миграции древних людей, явились оледенения. Человек современного типа (кроманьонец) появился 40–50 тыс. лет т.н. в эпоху позднего неоплейстоцена. В Западной Сибири этому временному отрезку соответствуют осадки каргинского межледникового горизонта, радиоуглеродный возраст которого заключён в интервале от 50–55 до 23 тыс. лет т.н. Тёплый каргинский межстадиал прослеживается во всём Северном полушарии. Есть предположение, что циркумполярная область имела достаточно теплый климат и была заселена человеком: на севере Евразии в ареале господства неиндоевропейских языков известен древний пласт индоевропейских топонимов (палеосибирский или палеоевразийский). Попытки объяснить данный факт были связаны с определением прародины индоевропейцев, следы миграции которых и запечатлелись не только в топонимах, но также и в народном фольклоре. Наиболее близкой к истине была этногенетическая гипотеза, выдвинутая А.А. Шахматовым [22] и получившая дальнейшее развитие в работах А.А. Сейбутиса [16, 17 и др.]. Она гласит, что индоевропейский праэтнос сформировался в начале позднеледниковья (26–17 тыс. лет т.н.) на Днепровско-Прибалтийских равнинах. Однако индийский ученый Б.Г. Тилак [19] еще в конце XIX в., основываясь на сюжетах Ригвед, привёл убедительные аргументы в пользу того, что прародина индоевропейцев находилась в циркумполярной области. Для этого оптимальным промежутком времени мог быть аллерёд.
Основополагающими факторами, определяющими направления миграций древнего человека, являлись экологические, и, в первую очередь, – пищевые ресурсы. Обстановка перигляциала на севере территории Западной Сибири во время каргинского межстадиала способствовала существованию перигляциальных ландшафтов тундро-степи [15], чьи травостои, экологически, видимо, подобны современным, существующим на территории Юго-Восточного Алтая. Они могли быть неплохими естественными пастбищами для палеофауны, с более высокой продуктивностью, чем леса [16]. Последовавшее за межстадиалом резкое похолодание (23–10 тыс. лет т.н.) усугубило ситуацию и привело к коренному изменению экологической обстановки, что вызвало естественную необходимость миграции населения и фауны в более теплые районы. В результате наступившего позднезырянского (сартанского) оледенения [1] предки индоевропейцев несколькими «волнами» устремились на юг через Сибирь и европейский север России; в последнем случае часть из них повернула на запад и осела в Средней Европе. Уральский хребет стал водоразделом для предков балто-славян и индоиранцев. После публикаций Тилака, о полярной гипотезе происхождения индоевропейцев следует говорить как о теории – считают биолог Е. Елачич [13] и индолог Н.Р. Гусева [12]. А.А. Сейбутис показал, что языковая дифференциация усугублялась во время наступления ледников [17].
В устной народной культуре (легенды, мифы, сказки) многих народов имеются указания на связи с некоторыми религиозными, философскими и фольклорными понятиями древних создателей Вед. Среди них – пласт трансформированных представлений о Мировой горе, которая может ассоциироваться с покрытой сверкающим льдом и снегом горой Меру, зафиксированной древними Ведами; например, у алтайцев – гора Уч-Сумер. Меру имела сакральное значение для протоиндоевропейцев, живших ввиду обширного Карского ледникового щита [1, 8]; возможно, что ее имя имело нарицательное значение, но не исключено, что оно отражает условия палеорельефа Гиперборейской платформы [14]. Присутствие ледника в Сибири восстанавливается через общий для палеоевропейцев топоэлемент -тар- /-tar- , раскрываемый как «грохочущий язык (лопасть) ледникового щита» [17], например, р.Тара (Омская обл.), р.Тартас и с.Старый Тартас (Новосибирская). Возможно, что это лингвистические следы малочисленных изолятов предков индоевропейцев, осевших на болотных пространствах Западной Сибири. Дальнейший поиск здесь топонимов индоевропейского происхождения следует считать актуальной задачей.
Край ледника создавал подпруду вод пра-Оби и ее притоков. Система ледниково-подпрудных озер, возникших в результате этого подпора, гидравлически связанных между собой проливами [8, 11 и др.], дренировала Западно-Сибирскую равнину через Убаган-Тургайскую сквозную долину в Туранскую низменность и Арало-Каспий. Уверенно выделяются Мансийское и Пуровское ледниково-подпрудные озера [1, 8 и др.]. Катастрофические колебания урезов палеоподпрудных водоемов, обусловленные спусками горных ледниково-подпрудных озер в верхнем течении Оби и всплыванием подпруживающего ледникового щита, сопровождалось периодическим сколом ледяных полей, образованием дрейфующих айсбергов, ледяных полей и льдин, а также сбросов катастрофических объёмов подпруженных вод (йокульлаупов) и, как следствие, разрушительных гигантских волн – сейшей [11 и др.].
Вполне возможно, древние предания закрепились и оформились в культуре лишь при попадании в схожие условия и продолжительном существовании в них, например, в случае с алтайцами, но могли полностью исчезнуть в культуре кочевников-тюрков, оторвавшихся от своего ландшафта, как, например, в случае с казахами. Впрочем, определенную параллель можно найти и здесь. Так, общий для всех тюрков термин «Дениз»/«тенгиз» обозначает не обычное озеро, а лишь имеющее (или имевшее) гораздо бoльшие размеры, со значением «океан». Индоевропейские культурные и лингвистические следы инициировали в XIX–XX вв. поиск финно-угорских корней у алтайцев.
Миграции древних людей логически должны были осуществляться вдоль береговых линий главных водных артерий и объектов; таковыми являлись палеоподпрудные озера и Тургайский пролив («спиллвей» [11]). Низкая древняя снеговая линия в горах Урала, где и сейчас существуют небольшие ледники, удаленность хребта от больших водоемов, незнакомая и враждебная обстановка горных лесов вряд ли способствовали проникновению степняков, какими были индоевропейцы, на запад. Составной частью миграционных путей в засушливые эпохи становились перевалы, но, видимо, на Урале они стали функционировать уже в более позднее время; в данной статье мы не касаемся перевальной тематики, моделируя лишь палеоусловия для варианта субмеридиональной миграции на локальном участке. Возникшие вследствие похолодания (и обмеления палеоводоемов) многочисленные реки, озера и болота препятствовали сухопутному сообщению вдоль некогда полноводных рек, оставляя доступными лишь водные пути, что делало необходимым их освоение в качестве жизненной стратегии.
Следы присутствия переселенцев на путях миграций могут быть обнаружены в случае достаточно долгого периода между действием палеоводоемов и последующим их обмелением, или катастрофическим подъемом (заплеском) вод, затапливавших стоянки (возникновение гигантских волн изменяло рельеф и ландшафт в целом, без сохранения и признаков присутствия человека). Изменение же установившихся путей миграций сделало бы разброс артефактов и культурных слишком большим для их организованных поисков, но все же его можно прогнозировать. Руководствуясь этими соображениями и имеющимися сведениями по ландшафтным и культурным границам (растительные зоны, граница вечной мерзлоты, урезы палеоводоемов, археологические памятники и стоянки), в соответствии с геотопологической концепцией А.Н. Ласточкина (2002), предложен вариант путей миграции индоевропейцев. Он адаптирован к условиям спокойного постоянного стока вод по Тургайскому проливу, функционировавшему в качестве прорана естественной плотины палеоподпрудных водоемов. Предполагается, что данная работа поможет археологическим поискам: следы не подвергавшихся заплескам археологических стоянок должны быть запечатлены на берегах и склонах долин водных палеосистем [4]. На склонах гор и плато, вследствие незначительного перемещения береговой линии при падении уреза воды, по сравнению с равниной, полоса поиска должна быть сужена.
Тургайский пролив (ложбина длиной 702 км на территории Кустанайской области Казахстана) был главным водоспуском с Западно-Сибирской равнины в Туранскую низменность. Постоянство стока через Тургайский пролив не отражено где-либо, но почти никем не оспаривается, что он происходил в юго-западном направлении. Его следы сохраняются в виде аллювиальных отложений среднего-позднего плейстоцена и общих очертаний сквозной долины, занятой в настоящее время рр.Убаган и Тургай, их мелкими притоками и рядом проточных и бессточных озер (Кушмурун, Сарыкопа и др.). Одним из важных геоморфологических признаков, маркирующих гидрологическую палеообстановку, являются отметки водоразделов и рисунок горизонталей рельефа. Водораздел вод, текущих на северо-восток и на юг, находится, по разным данным [2], на высоте 126 м над у.м., а максимальный уровень Мансийского озера поднимался во время позднепреображенской озёрной трансгрессии до максимальной отметки 130 м над у.м. [1, 8]. Исходя из этого, приблизительная глубина потока составляла не более 5 м, т.е. в пределах глубин современных рек. Сток из Мансийского озера представлял собой распластанный поток, что подтверждается выровненным характером современной земной поверхности и слабой (до 5 м) расчлененностью рельефа [3].
Тургайская ложбина – структурно предопределенное субмеридиональное эрозионно-тектоническое образование [10]. Север Тургайского пролива относится к Западно-Сибирской равнине, а юг и центральная часть – к равнинам Турана и Тургая. А.А. Бобоедова [6] рассматривает Тургайский пролив как ложбину ледниковых вод, стекавших в южном направлении. На всем протяжении Тургайского пролива наблюдаются четвертичные аллювиальные отложения (средний и верхний отделы ), представленные суглинками, илами, песками, щебнем и галечниками. Борта сквозной долины сложены палеогеновыми морскими отложениями, которые представлены олигоцен-эоценовыми листоватыми глинами с конкрециями и прослоями мергелей [2]. Полоса аллювиальных отложений, уверенно маркирующих сток с существенными скоростями течения (выше 0,2 м/с), изменяется от 15 км севернее оз.Шийли до 40,5 км на участке от оз.Шийли до примыкания к Тургайскому проливу долины р.Тургай. Затем полоса аллювиальных отложений вновь сужается до 15 км.
Полоса маркирует две выраженные потоковые излучины, разделенные относительно прямолинейным участком меридионального направления. Первая излучина с шагом 180 км (на участке оз.Тенгиз-оз.Кушмурун) имеет левый направляющий берег, что способствует локальному увеличению возможных скоростей течения до 2 м/с. На выходе из этой излучины (при движении палеопотока с севера на юг) находится вытянутое на юго-запад оз.Кушмурун. Расположение озера и его очертания позволяют сделать предположение, что оно является остатком плесовой ложбины четвертичного палеопотока. Размеры этой ложбины обусловлены концентрацией руслового палеопотока в относительно компактное струйное течение, обусловленной сужением долины до 7,5 км в самом узком месте (в 4 км южнее оз.Талы). Похожий генезис можно предположить также для озер Сарымоин и Сарыкопа, причем оз.Сарыкопа находится на выходе из второй мегаизлучины, вход в которую с прямолинейного участка можно предположить в районе оз. Аксуат.
Отсутствие надежных свидетельств о режиме уровня Мансийского озера оставляет единственный путь реконструкции скоростей течения палеопотока – с опорой на сведения о размываемости бортов и дна долины. Основываясь на вышеприведенных геологических и гидроморфологических сведениях, с опорой на методику расчета распределения неразмывающих скоростей течения [9], можно сказать, что скорости течения находились в пределах от 0,2–0,45 м/с (илистые отложения и пески) до 1,1–1,65 м/с (щебень и галечник). Приблизительный характер распределения скоростей по длине и ширине потока можно восстановить, исходя из гидравлических исследований современных речных излучин [7, 21]. Распределение скоростей на перекатных участках может быть рассчитано по разработанной одним из авторов методике, предусматривающей использование осредненных гидравлических характеристик [20]. При принципиальном отсутствии данных о фактических расходах воды и уровенном режиме все результаты таких расчетов будут носить вероятностный характер и подлежат сопоставлению с литологическим строением того или иного участка Тургайского пролива. Поскольку причина катастрофических палеогеографических кризисов «во многом загадочна» [15, с. 17], последующей задачей будет моделирование варианта путей миграции в районе Тургайского пролива для случаев катастрофического стока в результате сейшей и просто более высокого уровня. Обратим внимание читателей на присутствие в Тургайской ложбине топонима «тенгиз» (озёра Тенгиз-коль, Тенгиз).
Морские трансгрессии имели место и ранее. Верхний плиоцен был ознаменован акчагыльской ингрессией, которая проникала далеко на север; ее отложения встречаются в 35–40 км к северу от Стерлитамака [5, с. 186]; песчано-глинистые морские и лагунные отложения достигают мощности свыше 100 м. Впрочем, гипотезы А.В. Хабакова и С.С. Неуструева о широком вторжении акчагыльского моря в восточные отроги Южного Урала Н.В. Башенина [5] отвергает. Мы не можем пока уверенно говорить о том, что Тургайское плато не заливалось водой, хотя бы единовременно. Существует предположение, что котловины некоторых озер Зауралья и Тургайского плато были образованы в результате: а) заполнения водами сейшей (и/или трансгрессий) небольших естественных (в том числе суффозионных) понижений плато и б) усугубления попадания фрагментов дрейфующего льда на поверхность плато (по [11]). Такая версия находится в соответствии с характерными для этих мест суффозионными процессами. Очевидно, следует пересмотреть устаревшие представления о том, что озера в предгорьях Южного Урала – лишь следы угасшей в результате иссушения климата эрозионной деятельности не разработанных водотоков, а озерный режим «был второстепенным и вторичным моментом в истории развития рельефа мелкосопочника» [5, с. 122]. Озерный режим представляет интерес с точки зрения реконструкции ландшафтных условий функционирования Тургайского пролива, тем более, что, с одной стороны, «данный рельеф в ходе своего естественного развития не должен был проходить озерной стадии» [там же], а, с другой – «ледниково-подпрудные озёра – неотъемлемая часть приледниковых ландшафтов» [11, с. 32].
Не исключено, что ландшафты окрестностей Тургайского пролива в описываемый период имели все-таки при похолодании облик не лесотундры [16], а тундро-степи (пусть и краткосрочно), существовавшей исключительно как характерный растительный покров на эрозионно-денудационном, флювиальном и флювиогляциальном рельефе, краткосрочно в результате общего похолодания. Так, климат в течение дриаса Северного и Центрального Казахстана имел резко континентальный холодный и сухой характер, а ландшафты развивались «от почти безлесных «холодных» степей позднеледниковья к лесостепным ландшафтам атлантического периода, включающим разнотравно-злаково-полынные и разнотравно-злаковые степи, с участками сосновых и березовых лесов, примесью широколиственных пород» [18, с. 165]. Н.В. Башенина [5] описывает отсутствие в аллювиальных песчано-галечных отложениях озерно-мелкосопочного рельефа Южного Урала пыльцы четвертичных лиственных при обилии травяных спор верхнетретичного возраста, что говорит об условиях, несколько схожих с тундро-степными (предпочтительными для фауны, а, следовательно, и для человека). Но повышенная обводненность и вечная мерзлота, порожденная предыдущим оледенением, не могли не способствовать развитию заболачивания и сокращения и без того небольшого жизненного пространства человека. Мощность торфа в т.н. Вознесенском болоте (Челябинская обл.), например, достигает в центральной части 4 м [5, с. 88]. Косвенным подтверждением перигляциального характера ландшафтов Тургайского пролива, во время его функционирования как водотока, является наличие так называемых континентальных дюн, отмеченных, например, в р-не оз.Сарымоин [3, 11]. На высокогорном плато Укок (2200–2400 м н.у.м.; Юго-Восточный Алтай), в настоящее время тундро-степи представляют собой сочетание древнегляциального (моренно-ледникового) и флювиогляциального рельефа с характерной растительностью (в том числе – с пятнами и рощами реликтовых лиственничных лесов, в долинах, а иногда и вблизи ледников – повсеместно по Алтаю) на деградирующей вечной мерзлоте с очагами заболачивания. Количество осадков здесь составляет не более 300 мм/год. Во время экспедиций 2003 и 2005 гг. один из авторов наблюдал здесь некие подобия чинков и эоловые образования в долине р. Ак-Алаха (урочище Бертек), в соседстве с трещинами отседания грунта, образованными вытаявшей вечной мерзлоты, и активно осваиваемыми степными грызунами.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Архипов С.А. и др. Палеогеография Западно-Сибирской равнины в максимум позднезырянского оледенения. – Новосибирск: Наука, 1980. – 110 с.
2. Атлас Кустанайской области. – 1964.
3. Атлас Северного Казахстана. – 1970.
4. Барышников Г.Я., Киселев В.Д. Закономерности распространения палеолитических памятников на азиатском континенте: связь происхождения и развития человека с рельефом // Изв. СО РАН. Сер. история, филол. и филос. – 1993. – № 3. – С. 40–45.
5. Башенина Н.В. Происхождение рельефа Южного Урала. – М.: ОГИЗ, 1948. – 232 с.
6. Бобоедова А.А. О происхождении Тургайской ложбины // Четвертичный период. – М., 1966. – С. 187–197.
7. Виноградов В.А. Натурные исследования морфологии и гидравлики излучин свободного меандрирования // Тр. / ГГИ. – 1970. – Вып. 183. – С. 119–142.
8. Волков И.А., Гросвальд М.Г., Троицкий С.Л. О стоке приледниковых вод во время последнего оледенения Западной Сибири // Изв. АН СССР. Сер.геогр. – 1978. – № 4. – С. 25–35.
9. Гончаров В.Н. Динамика русловых потоков. – Л.: Гидрометеоиздат, 1962. – 374 с.
10. Городецкая М.Е. и др. Равнины Турана и Тургая // Морфоструктура и морфоскульптура платформенных равнин СССР и дна омывающих его морей. – М., 1986. – С. 112–133.
11. Гросвальд М.Г. Евразийские гидросферные катастрофы и оледенение Арктики. – М.: Научный мир, 1999. – 118 с.
12. Гусева Н.Р. Славяне и арии. Путь богов и слов. – М.: ФАИР-ПРЕСС, 2002. – 336 с.
13. Елачич Е. Крайний север, как родина человечества // Русский север – прародина индо-славов. – М., 2003. – С. 342–407.
14. Ласточкин А.Н., Нарышкин Г.Д. Новые представления о рельефе дна Северного Ледовитого океана // Океанология. – 1989. – Т. XXIX, вып. 6. –С. 968–973.
15. Свиточ А.А. Палеогеография: теория и актуальные вопросы. – М.: РАСХН, 1995. – 146 с.
16. Сейбутис А.А. Миграции позднеледникового человека как отражение изменений экологической обстановки // Науч. тр. / Высш. уч. завед. Лит.ССР. – Вильнюс, 1982. – Т. XVIII. География.– С. 89–108.
17. Сейбутис А.А. Загадка субстратных топонимов арктической ойкумены в палеогеографическом аспекте // Топонимика в региональных географических исследованиях. – Москва, 1984. – С. 44–46.
18. Тарасов П.Е., Климанов В.А., Кременецкий К.В. Палеогеография степной зоны Казахстана в голоценовое время // Корреляция палеогеографических событий: материк-шельф-океан. – М., 1995. – С. 158–167.
19. Тилак Б.Г. Арктическая родина в Ведах. – М.: ФАИР-ПРЕСС, 2002. – 528 с.
20. Хон А.В. Саморегуляция в динамике взаимодействия речного потока и русла: Автореф. дис. … канд. геог. наук. –Томск, 2003. – 23 с.
21. Чалов Р.С., Завадский А.С., Панин А.В. Речные излучины. – М.: МГУ, 2004. – 371 с.
22. Шахматов А.А. Введение в курс истории русского языка. Ч.I. – Пг., 1916.

Ю.И. Лоскутов, А.А. Сейбутис, В.А. Загорулько, А.В. Хон