ДИАХРОННЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ В ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНОМ НАСЛЕДИИ СТЕПНОЙ ДАУРИИ (ЮГО-ВОСТОЧНОЕ ЗАБАЙКАЛЬЕ)

Ландшафты горной степи историчны по самой своей сути – именно в условиях континентального климата и слабой освоенности геосистем следы исторических культур не только сохраняются in situ, но участвуют в формировании облика и образа территории. Этот тезис в полной мере справедлив для степной Даурии – территории Онон-Аргунского округа Монгольской степной провинции высоких равнин и гор, расположенной в своеобразном евразийском фокусе, где сходятся границы четырех физико-географических стран: Южно-Сибирской, Байкало-Джугджурской, Амуро-Сахалинской и Центрально-Азиатской [1]. Периферийное положение этой территории по отношению к центрам формирования таежных и степных культур, а позже государственных образований определило состав комплекса разновременных памятников – археологических, исторических, сакральных, техногенных.
География историко-культурного наследия в значительной степени отражает схему ландшафтной и ресурсной дифференциации региона, заданную в свою очередь системой сводовых поднятий и впадин, сформировавшейся в период мезозойской тектоно-магматической активизации. События неоген-четвертичного времени обусловили распределение высот – основу для дифференциации ландшафтов в различные климатические эпохи. Вклад в формирование комплекса наследия внесло железорудное, серебросвинцовое, оловянное, медное оруденение, контролируемое сводовой и дизъюнктивной тектоникой, интрузивным и эффузивным магматизмом, процессами эрозии и аккумуляции. С разломами, ограничивающими мезо-кайнозойские депрессии, связаны выходы вулканогенных пород – сырьевые базы эпохи камня.
История формирования комплекса историко-культурного наследия насчитывает пять этапов. Первые три соответствуют археологическому периоду (палеолит – развитое средневековье), четвертый этап охватывает исторический период от позднего средневековья до конца ХIХ в., пятый этап – от начала XX в. до нашего времени.
I этап (XXX–III тыс. лет назад) отхватывает эпоху камня от позднего палеолита, времени господства ландшафтов холодных степей, до климатического оптимума второй половины неолита. Анализ размещения археологических объектов показывает сопряженность в пространстве стоянок, погребений и месторождений каменного сырья. Такие геокультурные узлы – Среднеононский, Цаган-Нурский, Буйлэсанский, Торейский, Аргунский – сформировались в неолите в антецендентных участках речных долин и озерных впадинах, где террасы сложены вулканогенными породами. К водоразделам с выходами скал тяготеют сакральные центры (Урулюнгуский, Быркинский) – писаницы с изображениями промысловых животных позднего палеолита (шерстистый носорог) и неолита (лось) [4]. В шаманских легендах более позднего времени лось сопровождал лодки с умершими в обитель мертвых [7].
II этап – эпоха бронзы (начало II – середина I тыс. до н. э.). На протяжении раннего бронзового века в Приононье и Приаргунье сохранялись ландшафты лесостепи. Во время развитой бронзы нарастающая аридизация климата способствовала переходу населения к кочевому скотоводству и формированию в евразийских степях скифо-сибирской культурно-исторической общности. В Даурии скотоводство носило полукочевой характер. Стоянки располагались в местах, освоенных еще в неолите, на нижних террасах Онона, Аргуни и в озерных понижениях с неустойчивым увлажнением – сейчас культурный слой многих стоянок развеян. На рубеже поздней бронзы – раннего железного века в степях Монголии и Забайкалья сложилась культура плиточных могил (VII–III вв. до н. э.). Погребальные сооружения вытянуты рядами вдоль края террас или нагорных уступов, встречаются на склонах и вершинах второстепенных водоразделов. Могилы воинов, вождей, отмечены «оленными камнями» – высокими, хорошо обтесанными плитами с изображениями оленей и различных символов. К эпохе бронзы относят петроглифы с изображениями птиц и змееобразных существ. Такое сочетание символов характерно для зоны этнокультурного контакта [2]. Скотоводческая специализация хозяйства определила приуроченность геокульутрных узлов – Среднеононского, Урулюнгуйского, Агинского, Аргунского – к степным котловинам, обрамленным низкогорными массивами. Они объединяют могильники, места плавки меди и культовые объекты.
III этап (III– начало XVII в.) охватывает эпоху раннего железа и большую часть средневековья, когда северо-восточная окраина степного мира стала зоной контакта тюркских, тунгусских и южных монгольских народов. В Агинской степи найдены хуннские погребения и ритуальный комплекс рубежа I тыс. н. э. и памятники местной бурхотуйской культуры (VI–X вв.) [3]. В раннем средневековье степи Даурии оказались на дальней восточной окраине каганатов, ранних государственных образований, созданных тюркоязычными народами – тюрками, уйгурами, кыргызами.
В X–XI вв. крайний юг территории вошел в состав государства Ляо, военный союз, объединивший монголоязычные племена киданей. Северная граница государства между Хэнтэем и Большим Хинганом была защищена валом, вдоль которого располагались заставы. Остатки вала сохранились в борту Аргунской впадины.
В XII в. после объединения «степных» и «лесных» племен в единое государство земли Даурии органично вошли в состав монгольской ойкумены, стали для степняков родными [6]. Сохранились развалины Кондуйского городка – дворцового комплекса XIII в. и городища в Урулюнгуйской впадине в устье р. Хирхиры. В монгольское время он был центром ремесла и металлургии, опиравшейся на месторождения Кличкинского рудного узла. Скопления памятников рассматриваемого этапа обнаружены по Аргуни и Урулюнгую (соответственно «киданьский» и «монгольский» узлы»).
IV этап (середина XVII – начало XX в.) – время этнокультурной дифференциацией территории. Ареалы распространения монгольской (бурятской) и тунгусо-маньчжурской топонимии отражают расселение конных тунгусов, монголов и бурят хоринских родов, мигрировавших из Западного Забайкалья. Агинский и Ононский геокультурные узлы охватывают территорию, превышающую по площади Агинский бурятский автономны округ. Они объединяют культовые центры прошлых эпох, сохраненные в системе шаманизма, и новых святыни, появившиеся в XVII в. в результате распространения буддизма, когда жертвенники были трансформированы в ламаистские комплексы обо [5], а вершины получили названия типа Эхэ-Обо, Эр-Обо. Дацаны, напротив, располагались на открытой местности в долинах и котловинах.
Обретению территориальной целостности Даурии способствовало присоединение Забайкалья к Российскому государству. По Буринскому договору 1727 г. на «пристойных сопках, хрептах и прочих знатных урочищах» были установлены пограничные маяки – земляные или каменные насыпи конической формы. Опорным пунктом на востоке Даурии стала Цурухайтуйская торговая слобода и форпост, основанная в 365 верстах от Нерчинска через степь [9], ныне н. п. Староцурухайтуй. В 1911 г. линия границы была перенесена и «пограничные вершины» Цаган-Ола, Тавын-Тологой, Соктуй, Эрдэни-Тологой стали своеобразными памятными местами.
Важнейшим событием, отказавшим влияние на экономическое и историко-культурное развитие всего региона, стало сообщение об открытии тунгусами в 1676 г. серебряных руд. На территории Нерчинского горного округа сформировались геокультурные узлы, объединяющие рудники, рудничные селения и сакральные центры – церкви, нагорные кресты (ороним Крестовая). На периферии округа у западных оконечностей низко-среднегорных массивов возникли Курензелайский узел (месторождение, селение, медеплавильный завод), Кличкинский и Кадаинский узлы, связанные с добычей серебросвинцовых руд, Агинский медный и Ононский оловянные узлы. Мемориальные места связаны с пребыванием в округе участников восстания декабристов и Н.Г. Чернышевского.
V этап (ХХ в.) – время памятников военной истории. В значительной степени географию комплекса наследия определила «маньчжурская ветка» – российская часть Китайской Восточной железной дороги, которая в 1903 г. прошла через центральные районы Даурии, соединив в единое целое степные котловины и долины Борзи, Онона, Аги. Вдоль линии дороги между Борзей и русско-китайской границей были размещены военные городки с комплексами казарм, построенными в «кирпичном стиле».
В Гражданскую войну станции и разъезды маньчжурской ветки стали местами боев между Красной гвардией и Особым Маньчжурским отрядом под командованием атамана Семенова (ст. Оловянная, Даурия, Мациевская, сопка Тавын-Тологой). Война 1945 г. между Советским Союзом и Японией вновь вывела на историческую арену Цурухайтуйский форпост XVIII в. Наступление советских войск на хингано-мукденском направлении началось с форсирования Аргуни на участке Богдановка – Староцурухайтуй. Памятники односельчанам, погибшим во II мировой войне, установлены в районных центрах и сельских поселениях.
В историко-культурном наследии Даурии отчетливо превалируют объекты религиозного и героико-патриотического содержания, обладающие высокой устойчивостью во времени. К диахронным элементам относятся следующие:
1. Сакрализованные вершины. Почитание гор, сопок, скал и наскальных писаниц восходит корнями к эпохе камня, сохраняется в шаманизме (места проведения общественно-коллективных молебствий – тайлаганов), в трансформированной форме присутствует в ламаизме (культ обо, система буддистских ступ) и христианстве (Крестовые горы). В постсоветстское время возрождаются традиции устройства обо, проведения тайлаганов, установки христианских нагорных крестов.
2. Погребения разных эпох. Плиточные могилы, оленные камни и другие древние надмогильные сооружения почитаются бурятами как места обитания мифических духов предков – хара-монголов [6]. Места древних захоронений маркирует топонимия: название горько-соленых Бумбайских озер происходит от бурятского слова бумба «ваза, сосуд; надгробный камень, могильная плита, курган» [8]. Местами поклонения являются мемориалы воинам Гражданской и Великой Отечественной войны (памятник казакам, расстрелянным в Долине Смерти у ст. Даурия), современные кладбища, которые также тяготеют открытым местам, имеют жертвенники.
3. Места родных кочевий. Название озера оз. Ножий, на террасах у которого находятся могильники эпохи бронзы, переводится как «летник, место летника» [8].
4. Пограничные укрепления на путях в Центральную Азию. Современная линия границы между Забайкальском и Кайластуем проходит рядом с «киданьским валом», иногда почти совпадая с ним. Местному населению это сооружение известно как «Вал Чингисхана». «Монгольские городки» – заставы киданей и современные пограничные заставы на местности располагаются рядом.
5. Разработки цветных металлов Техногенные комплексы XVIII–XIX вв. – зияющие и засыпанные шахты, штольни, отвалы пустой породы находятся рядом с современными разработками у Кадаинского и Кличкинского рудников. В мифологических рассказах и быличках они насыщены отрицательной семантикой, олицетворяют пропасть, бездну – места обитания нечистой силы и душ умерших.
К диахронным транскультурным феноменам следует отнести геосистемы и компоненты природы, чей образ вошел в народную и высокую элитарную культуру. Не имеющие культурных маркеров элементы природного окружения стали основой для формирования местной географической терминологии, топонимии и мифологии.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Атлас Забайкалья. – М.- Иркустк: ГУГК, 1967. – 176 с.
2. Кириллов И.И., Кириллов О.И. Новые данные о культурно-исторических контактах восточно-забайкальских племен в эпоху бронзы // Древнее Забайкалье и его культурные связи. – Новосибирск: Наука, 1985. – С. 22–33.
3. Ковычев Е.В. Этническая история Восточного Забайкалья в эпоху средневековья (по археологическим данным) // Этнокультурные процессы в Юго-Восточной Сибири в средние века. – Новосибирск, 1989. – С. 21–27.
4. Мазин А.И. Таежные писаницы Приамурья.– Новосибирск: Наука, 1986. – 260 с.
5. Манжигеев И.А. Бурятские шаманистические и дошаманистические термины. – М.: Наука, 1978. – 125 с.
6. Михайлов Т.М. Бурятский шаманизм: история, структура и социальные функции. – Новосибирск: Наука, 1987. – 287 с.
7. Тиваненко А.В. Древнейшие святилища Восточной Сибири. – Новосибирск: Наука, 1989. – 202 с.
8. Черемисов К.М. Бурятско-русский словарь.– М.: Сов. энцикл., 1973. – 804 с.
9. Элерт А.Х. Экспедиционные материалы Г.Ф. Миллера как источник по истории Сибири. – Новосибирск: Наука, 1990. – 247 с.

А.А. Соколова