УДК 551.585

DOI: 10.24412/cl-36359-2021-461-468

СТЕПНЫЕ ЛАНДШАФТЫ И ИСТОРИЯ ПРИРОДОПОЛЬЗОВАНИЯ НАРОДОВ РАЗНЫХ ИСТОРИЧЕСКИХ ЭПОХ

STEPPE LANDSCAPES AND THE HISTORY OF NATURAL USE OF PEOPLES OF DIFFERENT HISTORICAL AGES

С.А. Литвинская

S.A. Litvinskaya

Кубанский государственный университет, Краснодар, Россия

Kuban State University, Krasnodar, Russia

E-mail: Litvinsky@yandex.ru

Аннотация. Рассматривается история влияний народов разных эпох на степные ландшафты, типы природопользования кочевых и оседлых племен. Особое внимание уделено истории заселения степей казачеством, развитию основных отраслей и сменам типов природопользования.

Ключевые слова: Юг России, степные ландшафты, скифы, сарматы, половцы, казачество, история природопользования, земледелие, скотоводство.

Abstract. The history of the influence of peoples of different eras on the steppe landscapes, types of nature management of nomadic and sedentary tribes is considered. Particular attention is paid to the history of the settlement of the steppes by the Cossacks, the development of the main industries and changes in the types of nature management.

Key words: South of Russia, steppe landscapes, Scythians, Sarmatians, Cumans, Cossacks, history of nature management, agriculture, cattle breeding.

 Степные ландшафты, которые поражают богатством биологической жизни, самыми плодородными почвами, первоначально на протяжении многих тысячелетий служили мостом, соединяющим и объединяющим народы. В степях написаны многие страницы истории цивилизаций. Это была арена бурной исторической военной жизни, в результате которой гибли могущественные орды, каганаты и племена. Бескрайние степи надолго в истории оставались прекрасным полигоном для постоянных кочевий (скифы, сарматы, гунны, хазары, печенеги, половцы и т.д.) [20]. Предпосылкой для кочевого образа жизни являлась географическая среда, служившая основой для развития специфического хозяйственного уклада. Степи с плотной дерниной были неблагоприятны для развития земледелия. Но, с другой стороны, степи – это круглогодичное внестойловое содержание скота на подножном корму, обеспечение себя достаточными и доступными пищевыми ресурсами. Вплоть до XIX в. степи были колыбелью кочевого скотоводства. Скифы на исторической арене появились тогда, когда в хозяйство начало внедряться железо (I тыс. до н. э.) и сформировался стабильный кочевой тип природопользования. Жизнь и быт кочевых племен далеки были от экологического мышления, они постоянно мигрировали, у них не были сформированы прочные связи с постоянно меняющимися и как бы движущимися ландшафтами. Уже, начиная со скифского времени, в степях возникла проблема перевыпаса и отмечается пастбищная дигрессия. В III-II вв. до н.э. в степях на юге Европейской России на смену скифской пришла сарматская культуры. Они занимали степи до Арала. В сарматское время степи были густо заселены. Весь тысячелетний период руководящей роли скифских и сарматских племен в Северном Причерноморье рассматривается как время неуклонного роста экономики, производительности труда местных племен: кочевого хозяйства с применением рабского труда и плужного земледелия.  Равнинный Северный Кавказ служил дорожным путём, соединявшим в течение всего тысячелетия Азово-Черноморское побережье и Каспий, что имело важное военно-политическое и торгово-экономическое значение. Предкавказские степи являлись местом, где соприкасались славянские и кавказские народы. Начиная с X в. и до конца XV в. степи были пристанищем кочевавших печенегов, половцев, золотоордынцев, крымских татар, ногайцев. В IV-VI вв. степи Северного Кавказа опустошили гунны. На протяжении IV-IX вв. тюрки, болгары, хазары проникали в аланскую культуру, привнося свои традиции, быт, новейшие достижения. Хазары в VII-IX вв., овладев степями Северного Причерноморья и частью Крыма, захватили пастбища и огромные ресурсы, и стали превращаться в государство с развитой экономикой. В конце IX в. в степи Приазовья проникают евразийские кочевники – печенеги, в середине XI в. – половцы («куманы»), освоившие их в XI-XIII вв. Все кочевые народы имели огромные стада скота из крупного рогатого скота, овец, коней и верблюдов. Табуны лошадей насчитывали по 100-150 голов. Все были приспособлены к долгим переходам по бескрайним степным просторам. Адам Олеарий так описывает ногайское стадо: «Их скот велик ростом и силён… У овец имеются большие толстые хвосты из чистого сала, весящие иногда до тридцати фунтов… Лошади их невзрачны, но сильны и очень выносливы. У них имеются и верблюды, но редко с одним, а обыкновенно с двумя горбами на спине» [14]. В XIII-XIV вв. история народов была тесно связана с завоевательной политикой татаро-монгольских племен, нарушивших благополучие народов. Татаро-монголы превратили пашни и пастбища коренного населения в бросовые земли. Кочевники в степях истребляли пойменные и островные леса для бытовых нужд, изготовления переправ, в результате военных действий. Степные экосистемы в XVII-XVIII вв. не испытывали, по всей видимости, влияния такой же силы, как в скифское время, что способствовало их восстановлению. На два столетия они становятся местом военных нашествий.

Степи долгое время практически не имели пахотных земель, что позволило им сохраниться до середины XIX в., когда уже другие ландшафты были изменены интенсивной хозяйственной деятельностью человека. К XVIII в. в степных ландшафтах следы земледельческой меотской культуры стерлись, и переселенцы столкнулись с целинными ландшафтами, которых не касался плуг земледельца. Но на этом этапе заселения целинные степи еще не распахивалась, их предпочитали использовать традиционно – в качестве пастбищ. Далее история степей связана с казачеством. Это тот критический период, за которым началась безвозвратная деградация и исчезновение степных экосистем. Регион до прихода казаков не знал помещичьего земледелия и с этого времени разыгралась настоящая трагедия степной экосистемы. Несколько тысячелетий степь кормила людей, огромные табуны диких и домашних животных, копила перегной в почвах и за один век практически перестала существовать. Представители степной фауны очень быстро лишились мест своего обитания. Еще в начале XIX века в низовьях р. Кубань встречались лоси, олени, в плавнях - многочисленные кабаны, из птиц были обычны фазаны, дрофы.

8 апреля 1783 г. Екатерина II подписала Манифест «О принятии полуострова Крымского, острова Тамана и всей Кубанской стороны под Российскую державу» [16] и 14 января 1788 г. поддержала просьбу Войска верных запорожских казаков о выделении ему земель в Керченском куте или на Тамани с целью постепенной колонизации пустынного кубанского края. С 1787 г. Предкавказские степи, имеющие большое стратегическое и политическое значение, представляли собой плацдарм для русско-турецкой войны. Особую актуальность приобрел вопрос скорейшего заселения и освоения ландшафтов Предкавказья, что сразу после войны в 1792 г. привело к военно-казачьей колонизации территории.

В январе 1792 г. генерал И.В. Гудович обратился к императрице с ходатайством о переселении в степи Предкавказья 10 тыс. душ государственных крестьян «для умножения хлебопашества», аргументируя свое ходатайство следующим: «Доселе для войск кавказских доставляется провиант и овёс из внутри России и обходилась четверть муки 7 руб. 50 коп., а иногда и выше, быв сей хлеб доставлен на правый фланг линии из крепости Св. Димитрия (Ростов-на-Дону – СЛ) сухопутно, а на левый из Астрахани морем до Кизляр. Но ежели бы число хлебопашцев (в Кавказской области) увеличилось до того, что можно было бы покупать у них жизненные припасы, хотя и не в полной годовой пропорции, то казна сохранила бы ежегодно до миллиона рублей» [2]. Под «Кубанской стороной» понималась подвластная крымским ханам территория между Кубанью и Еей, где кочевали ногайцы. После формирования Черноморского казачьего войска и заключения в 29 декабря 1791 г. Ясского мирного договора была установлена граница Турции с Россией по р. Кубань. Казакам был подарен остров Фанагория со всею землею, лежащею на правой стороне реки Кубани в вечное пользование. Черноморские казаки заселяли Прикубанье двумя путями: через Таманский полуостров и по степным дорогам в обход Азовского моря к устью р. Ея. Как сейчас известно, «хлебопашество края едва пропитывало местное население, и ввоз хлеба из Кавказской области сделался необходимостью для екатеринодарских рынков и некоторых станичных ярмарок» [4]. Начиная с 1792 г. началось освоение степей черноморскими казаками. В 1793 г. войсковой судья Антон Головатый привел отряд казаков с Южного Буга. Всего в 1792-1793 гг. в Прикубанье переселилось 12 645 казаков. В Прикубанье было основано два города – главный город Екатеринодар при Екатеринодарской крепости (1793 г.) и Тамань, 42 куреня и 1760 хуторов, количество переселенцев увеличилось в три раза (32 723 чел.), позже Ейск, Майкоп, Темрюк. С 1794 г. основываются куренные селения (станицы), создается войсковое правительство Черноморского казачьего войска. Население Екатеринодара в 1794 г. уже составляло 580 человек, населявших 75 хат. Численность населения росла чрезвычайно быстро. По скорости заселения Кубанская область занимала третье место в России (таблица 1).

Таблица 1. Рост населения территории Западного Кавказа в XIX-XX вв. [10]

В. Шамрай пишет: «Здесь эта горсть прибывших храбрецов некогда славного «войска Запорожского», не встретив не только никакой себе помощи, но и не найдя никаких признаков жилья человеческого, поглощена была бесконечным морем степей, так как последние обитатели прикубанских степей – кочевые ногайцы … переселены на Урал, а часть в Крым и за Кубань, и Кубанский край совершенно обезлюдел…» [21]. «Черноморцы нашли кубанскую землю необитаемую, со многими заросшими камышами речками и болотами. Пустынный край требовал для своего оживления необыкновенной деятельности малочисленных пришельцев» [8]. В мае 1821 г. из Черниговской и Полтавской губерний на льготных условиях было приглашено соответственно 4937 и 7447 душ мужского пола. В регион прибывали бродяги из Польши (1799 г.), черкесы и армяне (с. Гривенское, 1798 г.), татары (с. Ады у косы Чушка, 1800 г.), ногайцы (1803 г.). Переселенцы получали по 75 рублей на семью на старом месте жительстве и столько же на новом для обзаведения предметами первой необходимости. Благодаря предоставленным льготам и из-за малоземелья в родных местах крестьяне тянулись на кубанские степи, но здесь их ждал тяжелый труд по распашке плодородных земель. Неурожаи, опустошительные набеги горских племён, эпидемии холеры, чумы – все это сдерживало хозяйственное развитие. В 1833 и 1848 гг. в степях были сильные засухи, в 1830, 1832, 1848 гг. свирепствовала холера, а в 1780, 1810-1812 гг. – чума. В 1845 г. распахано было всего 7%, в 1857 г. – 16% и в 1856–1860 гг. посевы хлебов увеличились в 5 раз до 515 тыс. пудов, сборы в 7 раз до 2688 тыс. пудов. Земледелие было слабо развито и спецификой национальной хозяйственной деятельности казаков первой половины XIX в. было развитие в черноземной зоне скотоводства, а не земледелия. Казаки осваивали практически пустовавшие земли: «долго обширные участки плодоноснейшей земли, весьма удобные для основания новых селений, оставались праздными, незаселенными» [1]. Главный промысел первоначально составляло скотоводство и отчасти рыболовство. До 1804 г. в предкавказских степях было роздано помещикам 623 306 десятин, из них более 160 тыс. десятин в период 1785-1804 годов. Из 2 млн. десятин плодородных земель в 1829 г. было освоено только 169 тыс. (6%), через 30 лет – 18%. В 1820 г было собрано на территории Черноморского казачьего войска 27 884 четвертей хлеба, в 1825 г. – 65 956, в 1849 г. – 163 880 [3, 7]. В 1845 г. на долю пашни приходилось только 183 177 десятин, на сенокосы же – 2 094 770 десятин. Начиная с 60-х годов ХХ в., в Европе возрастает спрос на русский хлеб и на Кубани земледелие начинает выходить на первое место. Известно, что в 1851 г. из Ейска в Англию и Францию было вывезено 8 625 четвертей кубанской пшеницы, в 1865 г. в Англию вывезли уже 250 тыс. четвертей. Спрос на зерно, экономические потребности требовали освоения степных пространств и этот процесс с техническим прогрессом усиливался. В 1859 г. количество собранного хлеба исчислялось 133 167 четвертей [6].

Ландшафты, с которыми связали казаки свой новый этап жизнеобеспечения, были представлены четырьмя типами: равнинные степные, лесостепные, дельтово-плавневые и горные. Равнинные степные ландшафты, благоприятный спокойный рельеф Приазовской низменной и Прикубанской наклонной равнины позволял беспрепятственно заселять огромные пространства. Неглубокие речные долины почти не нарушали спокойного уплощенного вида степных ландшафтов. Только на востоке равнина значительно расчленена верховьями рек Бейсуг, Челбас, Калалы, Ея и выглядит более всхолмленной. Степь – колыбель казачества, спутник вольной жизни. Лесостепные ландшафты: «По сочно-черноземному пространству всей южной полосы встречаются терновники и других пород кустарники. Это слабая тень давно истребленных лесов и вместе указание на способность почвы к произращению новых» [17, с. 25]. Предполагают, что в Западном Предкавказье были распространены кустарниковые степи с бобовником, терном [11]. Дельтово-плавневые ландшафты занимают дельту р. Кубань и приморские участки долин рек Ея, Челбас, Бейсуг. Рельеф в этих районах низменный, плоский со множеством прибрежных морских водоемов. На этих участках господствуют лугово-болотные плавневые комплексы. И. Попка пишет: «Мрачна эта дымящаяся туманом закраина зеленых степей и синих гор, где гражданственность и дикость столкнулись на долгую борьбу. Как опустелое поле совершеннейшей битвы, уныло это широкое дно, покинутое шумными волнами древнего величественного Гипаниса, поросшее очеретом и ивняком по бороздам якоря» [17, с. 162]. В исторических источниках И. Попка мы находим описание степных рек: «Албаши берется на одной высоте с Ясенями; Чолбасы, принимающая в себя множество притоков, достает своей вершиной до станицы Темижбекской Кавказского войска. Обе эти речки, не дойдя до моря, как будто встретили ряд ископанных в степи ям, и, наполнив их своими скудными водами, одна с одной, другая с другой стороны, образовали цепь лиманов, в числе пяти» [17, с. 10]; «Воды Керпилей довольно свежи, вид их живописен. … Эта цветная лента на угрюмом челе степи. Высокие берега реки усеяны курганами, выше которых нет по другим речкам. Курганы зеленеют, как купы пальм в пустыне, а вокруг них разостланы ковры из воронца и горицвета» [17, с. 11].

Предкавказье предоставило казаку обилие и разнообразие ресурсов, все, что необходимо для развития устойчивого хозяйства и «экономического благосостояния»:  «…озера, болота изобиловали водой; воды в свою очередь были богаты разными видами рыб, а местность – дикими зверями и птицами; под боком было, наконец, Азовское море с богатейшими рыболовными угодьями. Казаку, как зверолову и рыболову, предстояло широкое поле для промысловой деятельности: степные угодья и богатство пастбищ сулили прекрасные условия для скотоводческого хозяйства; относительно теплый климат и местами тучная, а вообще непочатая девственная почва благоприятствовала также земледельческим занятиям» [22, с. 60]. Но самое главное богатство черноморских казаков в равнинной части кроме эдафических ресурсов – это растительные ресурсы, относительно которых говорится: «Черноморье отличается силой и разнообразием своей флоры. На пространстве несколько десятин вы можете встретить из луговых трав: разную дятлину или орешек, разного рода горошек и другие стручковые, разных видов колосистые травы, ковыль, ароматную сывороточную траву, козлятник, кровохлебку (Sanguisorba officinalis), цикорию, ярутку, куколь, полевой шалфей, посконник, василистник, незабудку» [17, с. 25]. Степи богаты лекарственными, красильными и пищевыми растениями, значение которых казаки знали и использовали. И. Попка пишет: «Из растений, употребляемых в мануфактуре, медицине и на кухне, находятся: вайда, ворсянка, марена, кермек, солодковый корень, бузина, ромашка, сурепа, кунжут, горчица, спаржа, дикий чеснок и хрен. Последним особенно изобилует Таманский остров. Здесь корень хрена бывает такой толщины и уходит на такую глубину в недра земли, как якорный канат, брошенный в морскую пучину» [17, с. 25]. Имеются сведения о сборе корня марены в Предкавказье, в 1839 г. заготавливалось 1065 пудов корня марены.

Спецификой национальной хозяйственной деятельности казаков первой половины XIX в. было развитие в черноземном регионе скотоводства: «С поселением на Черномории казаки повели свою хозяйственную деятельность в духе тех приёмов, какими характеризовалась экономическая жизнь Запорожья. Земледелие было слабо развито, главный промысел первоначально составляло скотоводство и отчасти рыболовство. Этому способствовали и естественные особенности края» [22, с. 101-102]. Количество скота было высоким (таблица 2).

Таблица 2. Соотношение численности населения и скота в Закубанских поселения на 1 января 1852 г. [13]

Когда говорили о занятиях казака, то отмечалось, что, прежде всего он был «табунщиком, охотником и рыболовом». Именно эти промыслы входили в первичный род хозяйственной деятельности, среди которого не было земледелия. «Хлебопашество Черноморского края составляет для народа предмет насущного только труда, а не богатства и даже не довольства. Оно чуждо всякого полеводного поряда и не всегда достаточно для пропитания местного народонаселения» [8, с. 51]. Освоение предкавказских степей черноморскими казаками сопровождалось экономическими трудностями, тяжелым положением с продовольствием. Вначале степи осваивались медленно. Из 2 млн. десятин плодородных земель в 1829 г. было освобождено только 169 тыс. (6%), через 30 лет – 18%. В Отчете о состоянии Черноморского казачьего войска за 1859 г. писалось: «Хлебопашество и вообще земледелие не развито вполне и не введено никаких усовершенствованных орудий и способов обработки земли. Земледельческие произведения имеют сбыт преимущественно местный, не представляя избытков для внешней продажи» [5]. В настоящее время странно читать у Э. Спенсера о плодороднейшей Азово-Прикубанской равнине следующие строки: «…страна сама по себе не приносит выгоды, весь район, от Екатеринодара до Дона, в большей части, составляет болота и степь. Существуют, конечно, здесь и там плодородные места, подобно оазису в пустыне, производящие изобилие вместе с прекрасными пастушескими землями и лугами, на берегах рек; но воздух в большей части, является таким ядовитым и вода такой нездоровой, что это только служит могилой для русских солдат, производя лихорадку…» [18, с. 64]. И, тем не менее, отмечался чрезвычайно быстрый рост населения, до 1850 г. было основано 150 населенных пунктов. Сюда двигались воронежские, курские крестьяне. Развитие городов шло чрезвычайно быстро, они становились экономическими центрами. Так, в г. Екатеринодаре хлебные конторы скупали хлеб (пшеницу, рожь, лен) и по р. Кубань отправляли в Темрюк и далее через Керчь и Одессу за границу. На 1 января 1881 г. население в Ейске равнялось 27 889 человек и почти на каждого человека приходилась одна единица скота (лошадей 13 546, рогатого скота 5 483, свиней 3 147, коз 84), в среднем в Темрюкском уезде на один двор приходилось 31 голова скота, в некоторых станицах на один двор приходилось от 60 до 100 голов мелкого рогато скота (таблица  3). Благодаря большому количеству естественных сенокосов и пастбищ складывался нагульно-экстенсивный способ ведения животноводства. Скот практически весь год содержался на подножном корме. Черноморские казаки постоянно испытывали нужду в хлебе. Его доставляли на ярмарки из Ставропольской губернии, закупали в Воронеже. Ф. Щербина констатирует: «Хлебопашество, при отвлечении рабочих рук пограничною, «кардонною» службою, хотя и не могло давать особенно больших материальных средств, но во всяком случае служило главным средством прокормления казачьей семьи» [22, с. 103].

Таблица 3. Количество скота в населенных пунктах степной зоны в конце XIX в. [19]

Это было связано с отсутствием вековых народных традиций рационального природопользования: непринятие правильных севооборотов с использованием залежной и переложной системы, низкой земледельческой культурой, использованием примитивных орудий для обработки земли и постоянной борьбой с вредителями, засухами, эпидемиями. В Кубанских областных ведомостях за 1881 г. читаем: «Способ возделывания земли самый патриархальный: кто, где и чем хочет, тот и пашет, и все основано на ничем не сообразной рутине». Относительно ведения земледелия в Кавказском уезде в 1880 г. констатируется: «…никакой определенной системы обработки земли и возделывании хлебов не существует в уезде, се делается на «авось». В большинстве случает целинные земли, удаленные от населения отводятся под покос. Пахотная земля по прошествии трех лет дает хорошее пастбище, а через 5 лет сенокос» [9, с. 84]. Земледелие вначале было экстенсивного переложного типа (одно поле засевалось, другое – отдыхало). Обилие земельных ресурсов, малочисленность населения и низкая его плотность позволяли засевать и обрабатывать плодородные участки несколько лет, после истощения их оставляли и переходили на «свежие» земли, что экономически было оправдано: при минимальных затратах капитала производилось достаточное количество зерна. Практически удовлетворялись собственные потребности. Но производительность труда была низкой, урожайность невысокая и Кубань в 1860 г. занимала одно из последних мест в России. Уже к середине XIX в. отмечалось истощение земли, после чего, когда переложную систему стали заменять на трехпольную, наметился прогресс в землепользовании. Низкие производительные силы, обилие доступной и плодородной земли в первые десятилетия пореформенного периода способствовали развитию оригинальной «вольнозахватной» форме землепользования, заключающегося в следующем: «Пахотная земля не делится, но каждый домохозяин знает свои загоны (пашни, нивы), и никто не имеет права вспахивать чужого загона. Если же чей-либо загон по какой бы то ни было причине останется невспаханным, то он уже делается ничей и его на следующий раз может пахать кто вздумает, кто первый поспеет» [15, с. 66]. Однако значимость земельного ресурса возрастала и с 1880 г. прежняя система начинает уступать более цивилизованной передельно-паевой системе землепользования. Необходимо было остановить хищническую эксплуатацию земли путем введения трехпольной системы. Казаки выращивали картофель, табак, подсолнечник, капусту, помидоры, лук, чеснок, редис, огурцы, из огородных культур особое внимание уделяли свекле, из зерновых выращивали пшеницу и рожь, просо и гречиху, овес и ячмень, из бахчевых – арбузы, дыни, тыквы. Известны были посевы конопли (4 тыс. пудов, собирали 38,4 тыс. пудов) и льня (высевали 16 тыс. пудов, собирали 70 тыс.), из которых ткали грубое полотно, вили веревки и получали техническое масло. Обе культуры выращивали для местного потребления. Особое значение стали уделять табаку и подсолнечнику. Ведущей зерновой культурой становится пшеница. По данным 1890 г. под злаковыми культурами было уже занято 2 млн десятин, из которых половина приходилась на пшеницу. Следует отметить, что к началу ХХ в. произошла смена лидирующих отраслей сельского хозяйства: животноводство уступило место зерновому земледелию. Аграрная ориентация способствовала большому притоку населения. Одновременно происходило расширение сельскохозяйственных угодий, увеличение урожайности.

Но научно-технических прогресс настолько быстро входил в жизнь, что всего за менее чем 100 лет, степи быстро деградировали, а когда плуг и трактор пропахал целину, ушли в небытие. Предкавказские степи стали житницей России. Распаханность земель, используемых в сельском хозяйстве на территории Западного Предкавказья, беспрецедентна и местами достигает 90%, т.е. превышает экологически допустимые пределы. Для сравнения: распаханность Центральной Черноземной зоны России составляет 70%, Европы – 30-40%. В современной структуре земельного фонда доля земель сельскохозяйственного назначения составляет 62,5% (4712,6 тыс. га). Из них 4218,5 тыс. га (89,0% от категории) занимают сельхозугодья, в том числе на пашню приходится 3733,3 тыс. га (79,0% при норме 65%) [12]. Широкомасштабная распашка земель привела к полному уничтожению специфических предкавказских степей. Ландшафты катастрофически быстро были нарушены, деградировали и во многих местах навсегда исчезли, остались только фрагментарные сообщества (рефугиумы), разбросанные по Предкавказью и предгорьям. Антропогенная трансформация степного биома Предкавказья является самой серьезной реально существующей угрозой биологическому и ландшафтному разнообразию.

Степь, которая всегда была колыбелью казачества, ушла в небытие. Мы возрождает казачество, но не сохраняем тот кормящий ландшафт, который был их местом обитания и жизнеобеспечения, без сохранения степного ландшафта нет народа.

Работа выполнялась при поддержке грантов РФФИ 16-45-230298 р_а и РГО № 37/2020-Р.

Список литературы

1. Архипов А. Несколько сведений о современном состоянии сельского хозяйства на Кавказе // Учебно-литературный журнал за 1851 год. М., 1851. Ч. 6. С. 121-168.

2. Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа. СПб., 1869. Ч.1. С. 255.

3. Ведомость об урожае хлеба по войску Черноморскому за 1820 г. Ф.87. Оп. 1. Д. 1002. Лл. 10-11.

4. Государственный Архив Краснодарского края (ГАКК), ф. 249. Оп. 1. Д. 1733. Л. 309.

5. Государственный Архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. 249. Оп. 1. Д. 2294. Л. 241. Отчет о состоянии Черноморского казачьего войска за 1859 г.

6. Государственный Архив Краснодарского края (ГАКК). Ведомость о сборе хлеба за 1859 г. Ф. 249. Оп. 1. Д. 2294. Л. 37.

7. Государственный Архив Ставропольского края. Кубанский сборник. Т. VI. С. 54.

8. Короленко. Черноморцы. СПб., 1874. 212 с.

9. Кубанские областные ведомости. Екатеринодар, 1881. № 33.

10. Кубанские станицы. Этнические и культурно-бытовые процессы на Кубани / Отв. ред. К.В. Чистов. М., 1967. 355 с.

11. Литвинская С. А. Кустарниковая степь и проблема леса и степи на Кубани: современный аспект // Биологическое разнообразие Кавказа и Юга России: Мат. Юбилейной XX Междунар. науч. конф., посвящ. акад. Российской эколог. акад., профес. Г.М. Абдурахманова. (г. Махачкала, 6-8 ноября 2018 г.). С. 196-198.

12. Литвинская С.А., Бочко Т.Ф. Аграрное освоение как основная причина деградации степного биома Западного Предкавказья // Тр. Куб. гос. Аграрного университета. № 1(76), 2019. С. 116-123.

13. Новицкий А. Анапа и Закубанские поселения // Зап. Кавк. отд. Импер. Русск. геогр. общ-ва. Тифлис, 1853. С. 14-43.

14. Олеария А. Описание путешествия в Московию. 1634 [https://m.realnoevremya.ru/articles/68265-ekonomika-nogayskoy-ordy-kak-sozdavali-moskovskuyu-kaval eriyu].

15. Передельский, Е. Несколько слов об общине среди казаков // Сборник матер. по описанию местностей и племен Кавказа. Тифлис, 1886. Вып. 5. С. 37- 82.

16. Полное собрание законов Российской империи. Собр. II. Т. XXI. № 15708.

17. Попка И.Д. Черноморские казаки в их гражданском и военном быту. Очерки края, общества, вооруженной силы и службы. СПб., 1858. (1998). 188 с. 

18. Спенсер Э. Путешествие в Черкессию. (1839). Майкоп, 1994. 153 с.

19. Фелицин Е.Д. Екатеринодар. Типография Кубанского Областного Правления // Памятная книжка Кубанской области. 1881. С. 18-21.

20. Чибилёв А.А. Картины природы степной Евразии. Т. 1: От предгорий Альп до Южного Урала. М.; Оренбург: Институт Степи УрО РАН: РГО, 2018. 172 с.

21. Шамрай В.С. Краткий очерк меновых (торговых) сношений по Черноморской кордонной и береговой линии с закубанскими горскими народами с 1792 по 1864 г. // Кубанский сборник. Екатеринодар, 1902. Т. 8. С. 355-367.

22. Щербина Ф.А. Краткий исторический очерк Кубанского казачьего войска // Кубанское казачье войско, 1696–1888. Воронеж, 1888. Т. 1-2.