Алёхин Василий Васильевич Станчинский Владимир Владимирович
(17.01.1882 – 3.04.1946) (20.04.1882 – 29.03.1942)
В развитии фундаментальных наук, прежде всего естественных, всегда были, есть и будут такие идеи и труды классиков, которые единожды возникнув, подобно путеводным звёздам, являются непреходящим ярким ориентиром для последующих поколений исследователей. Наследие таких творцов, как правило, многогранно: это не только научные труды, но и заповедники, институты, стационары, новые научные направления. К такому наследию постоянно обращаются все слои и категории серьёзных исследователей, от аспирантов до академиков; именно такое наследие и взращивает интерес к исследованиям у молодёжи. В нём любой исследователь всегда может почерпнуть необходимую точку опоры для движения вперёд и найти правильный выход в дни творческого кризиса.
Особое непреходящее значение этих людей для науки заключается в многогранности их личностей. Как правило, искренне обожая свой материальный, обычно природный, объект исследования, они видели в нём источник вдохновения и потенциал для творческого развития. Иными словами, они любили свой объект, и эта любовь была их мотивацией как к усилиям по сбережению для потомков, так и к фундаментальному изучению – поиску факторов, закономерностей и законов развития. Для отечественного степеведения 2022 год ознаменован 140-летним юбилеем со дня рождения выдающихся основоположников российского степеведения: Василия Васильевича Алёхина (1882-1946) – российского ботаника, первооткрывателя для науки последних луговых степей Центрального Черноземья, основателя московской геоботанической школы, организатора Центрально-Чернозёмного заповедника; и Владимира Владимировича Станчинского (1882-1942) – российского зоолога, орнитолога, одного из основоположников отечественной биогеоценологии и пионеров экологии, видного деятеля охраны природы, прежде всего степей, автора идеи специализированного степного института. Выдающийся вклад этих деятелей науки и охраны природы достаточно детально описан в биографической литературе, поэтому не повторяя уже известное мы лишь несколько акцентируем значение юбиляров для развития отечественного степеведения в XX и XXI веках.
Сегодня трудно доподлинно установить, насколько эти люди взаимодействовали друг с другом: тесно ли общались? спорили ли? соглашались? обогащали ли друг друга идеями? Но, судьбы их фундаментальных теорий и природоохранной практики удивительным образом пересекаются, а главное – признаны классикой организации науки, заповедного дела, фундаментальных исследований растительности и животного мира степей. Самая активная научная и научно-организационная деятельность этих выдающихся исследователей, родившихся в одном 1882 году, 140 лет назад, приходится на один из сложнейших периодов в истории России, её науки и её степей. Стык эпох всегда сложен и противоречив. Творя на таком рубеже, эти люди стали первопроходцами, пионерами науки и охраны степей, и именно этим в первую очередь навсегда вошли в историю и останутся классиками. К сожалению, судьба первопроходцев, тем более живших в сложное время, часто бывает трагична, но с другой стороны именно трагичность порождает особо трепетное отношение со стороны следующих поколений.
Оба, и В.В. Алёхин, и В.В. Станчинский, сформировались как опытные исследователи и успели сделать не одно научное открытие ещё во времена Российской Империи, а их самые выдающиеся природоохранные и организационные усилия, в т.ч. и по развитию фундаментальной науки, совершены уже в раннее советское время. Эти черты роднят их с наиболее яркими представителями «золотого десятилетия» советского краеведения. Закат этого периода пришёлся как раз таки на первую половину 1930-х, оба оказались в центре событий на пике своей природоохранной деятельности, оба горячо любили свой объект, оба так или иначе отдали дань времени, в котором жили. Смелость и глубина сделанного была по-своему оценена той системой управления и ценностей.
Для нас деятельность В.В. Алёхина, открывшего для науки и охраны природы курские степи в первом десятилетии XX века, создавшего на их основе степеведение как научную отрасль геоботаники, добившегося организации Центрально-Чернозёмного заповедника, имеет основополагающее значение. Он не просто профессионально и методично описывал степную растительность, а создавал поистине высокохудожественные образы степей, настоящие произведения искусства. Они призывали читателей к неравнодушию по отношению к степям, к их изучению и сохранению. Знакомясь с его трудами, во всём великолепии представляешь себе красоту и величие луговых степей России. Хочется их не только ощутить, осмотреть, но и понять, изучить.
Изучая биографию и труды В.В. Алёхина можно понять, что такое степеведение с современных позиций. Помня, что всё-таки первоистоки восходят к В.В. Докучаеву (полному тёзке В.В. Алёхина, в год рождения которого завершался докучаевский «Русский чернозём»), мы признаём В.В. Алёхина одним из главных творцов степеведения, и конечно же классическим степеведом. Искренне любя и понимая красоту цветущих растений, в т.ч. культурных роз, дикого разнотравья, ковыльных переливов остатков дикого поля, он черпал в этих образах истинное вдохновение, разностороннюю творческую мотивацию. Осознавая всю прелесть и уникальность, неповторимую гармонию красоты растительности диких степей, он совершенно искренне, повинуясь какому-то внутреннему позыву, упорно ратовал за их сохранение, и добился своего в 1935 году.
В.В. Станчинский, зоолог и орнитолог по образованию, пионер и новатор по призванию, один из создателей отечественной биоценологии и экологии. Именно в динамичной степной экосистеме он увидел наилучший объект для познания фундаментальных законов экологии. По его идеям, именно степь должна была стать для экологии тем, чем стала лабораторная крыса для биологии. Доступная в печати информация о его организационной деятельности не свободна от противоречий, но эта противоречивость лишь подчёркивает тяжесть его судьбы, а не принижает значимость его деятельности. Для нас не принципиально был ли сформирован Степной институт в Аскании-Нова, или же Асканийская степь стала экспериментальной базой Зоолого-биологического института Харьковского университета. Принципиально то, что в начале 1930-х был создан первый в стране прототип Института степи, который возник 65 лет спустя. Отметим, что судьба такого рода опытных образцов и прототипов часто бывает трагична. Новая наука, экология, в СССР с трудом пробивала себе путь к признанию, возможно, что помимо влияния жёсткой идеологии сказывалась острая потребность в сельхозпродукции, а длительные кропотливые фундаментальные исследования не обещали скорого результата, прорыва, зато они гарантировали способы достижения стабильности, устойчивости, гармонии, так желанные сегодня.
С точки зрения истории прототип степного института просуществовал мгновение, не более трёх лет (1931-1933), в 2021 году отмечалось 90-летие его основания. По общеизвестным причинам, в 1933 году научная деятельность В.В. Станчинского была трагичной. Первый раз он был репрессирован в 1933 году относительно мягко, в 1936 г. освобождён, но в 1941 г. вновь арестован и скончался в 1942 г. в вологодской тюрьме.
Итак, первая половина 1930-х была сложным и драматичным периодом для российской науки и концом «золотого десятилетия» краеведения. В научном сообществе возрастала нетерпимость и конкуренция, более молодое и идеологизированное поколение теснило старших исследователей; менялось и само отношение к охране и использованию природы и биоресурсов от «храма и источника вдохновения» к «кладовым природы». Особо ярым природоохранщикам показательно «давали по рукам», подчёркивая чисто хозяйственные приоритеты землепользования и содержания заповедных территорий. В таких условиях, когда уже фактически был разгромлен прецедент Степного института, мог ли В.В. Алёхин настаивать на строгой охране, изоляции и сугубо научном использовании участков степной растительности? Конечно же нет! В лучшем случае, такая настойчивость оказалась бы безрезультатной, в худшем она угрожала участью В.В. Станчинского. Вероятно, в том числе поэтому на базе курских степных целин так и не был создан Степной институт ни в Курске, ни при МГУ.
Позволим себе немного помечтать в духе альтернативной истории о том, что было бы, если отношение к последним крупным степным участкам и фундаментальным наукам со стороны государства было более благосклонным. Если бы в 1930-е гг., когда пионерными были биоценология, экология, ещё было активно краеведение, были бы созданы Степной институт (например в Курске или Москве) и сеть его стационаров на крупных степных участках, то судьба степей Евразии могла бы сложиться по-другому. Высочайшее значение нераспаханных степей могло стать ясным на всех уровнях ещё до целинного проекта 1950-х, а сам проект оказался бы не настолько разрушительным для степей.
В.В. Алёхину пришлось смириться с новыми приоритетами заповедного дела – не охрана ради охраны и науки, а охрана ради решения народно-хозяйственных задач и задач социалистического строительства. Но, всё-таки, в 1935 году он сумел добиться организации Центрально-Чернозёмного заповедника, пусть в принципиально усечённом виде, с деятельностью, больше напоминавшей сельхозпредприятие, но главное – последние остатки луговых степей, несмотря на крайне неблагоприятные условия времени, были сохранены и сегодня являются «лоскутами рая» (по Волкову) для широкой публики и действительно эталоном для всестороннего научного изучения. Великое свершение, имеющее для нас непреходящее значение!
Лично я, Сергей Вячеславович Левыкин, горжусь тем, что возможно имею некую историческую сопричастность этим событиям, как мне представляется, на уровне памяти предков (пропамяти). Дело в том, что по маминой линии мои корни ведут в курскую деревню Селиховы Дворы, которая в начале XX века находилась непосредственно на границе Стрелецкой степи. Более того, через Селиховы Дворы проходил самый удобный путь в Стрелецкую степь. Доподлинно известно, что Василий Васильевич Алёхин, открывший Стрелецкую степь в 1907 году, практически ежегодно посещал её, и конечно же его путь на этот участок не мог миновать Селиховы Дворы. Мой прадед по маминой линии, Василий Иванович Булгаков родился и вырос в Селиховых Дворах, и, хотя был на несколько лет моложе В.В. Алёхина, вполне мог общаться с ним и даже в чём-то содействовать проведению его исследований. К сожалению, мы плохо знаем свои корни, в советское время многое не афишировалось и не оглашалось. Например, то, что отец моего прадеда, В.И. Булгакова, Иван Булгаков, имел в Селиховых Дворах некий аналог гостиницы, кузницу и иной придорожный бизнес. Вполне вероятно, что и творец степеведения, воодушевлённый открытиями степной растительности, мог останавливаться на ночлег у моего прапрадеда, а возможно и прадеда, и посвящать их в ценность курских целин. Мой прадед в «житейских беседах» неоднократно посвящал меня в значимость и уникальность нетронутой степной целины у Селиховых Дворов. Уже в раннем детстве это запало мне в душу, и я уже хорошо понимал, что такое алёхинский заповедник. Это было тем первым, наверное, самым важным зерном, на котором взращивался интерес к степи, естественным наукам, географии, но судьба сложилась так, что реализовать свой интерес и потенциал я сполна смог в Оренбурге, на просторах оренбургских степей и на базе Института степи. Я по-своему счастлив тем, что имею возможность развивать степеведение во всех его составляющих.
В этот юбилейный год ещё раз хотим выразить искреннюю благодарность нашим предшественникам, выдающимся российским учёным и смелым гражданам, создававшим новые науки, биоценологию, экологию, степеведение, и, самое главное, сохранившим для нас и наших потомков, последние клочки европейских степей. Читаем, изучаем, помним, чтим!
Доктор географических наук, профессор РАН,
ведущий научный сотрудник, заведующий отделом степеведения и природопользования
Института степи УрО РАН Сергей Вячеславович Левыкин.